Когда-то, очень давно, в конце 60-х, когда я только начинал писать для детей, случилось у меня стихотворение про одну бойкую девчонку, которая в ожидании зимнего трамвая, чтобы не замёрзнуть, начала прыгать на одной ноге. И делала она это так азартно и заразительно, что взрослые дяди и тёти, продрогшие от мороза на трамвайной остановке, тоже стали подпрыгивать на одной ноге, словно бы каждый из них вернулся на короткое время в своё детство.
Вот с этим-то стихотворным сюжетом и пришёл я однажды на Челябинскую телестудию к своему другу – Василию Васильевичу Павлову, который работал тогда редактором в программе «Новостей».
- Вот, - говорю ему, - впал в детство, - и положил на стол несколько страниц машинописного текста. – Может, посмотришь?
Приятель, к которому я частенько заглядывал в кабинет и не обязательно по делу, отодвинул свои бумаги в сторону и принялся читать мой литературный опус.
- Ты посиди немного, - сказал он мне, когда закончил чтение. – Я сейчас...
Свернул моё стихотворение в трубочку и неожиданно вышел.
Минут через 15-20 вернулся, улыбающийся и веселый:
– Вечером премьера.
– Премьера чего? – не понял я.
– Как чего? – удивился он. - Твоего «детства».
Вечером уселись мы с женой рядышком на диване и уставились во все глаза в телевизионное окошко.
Знакомая музыкальная заставка, титры, за кадром поставленный голос диктора. Новость за новостью – долго, официально и скучно.
И вдруг во весь экран появляется фигура человека с аристократической внешностью, импозантного, подтянутого, о котором уже тогда ходили легенды - Леонида Леонидовича Оболенского.
Легко и как-то по-детски весело прочитал он это моё стихотворение "Эге-ге", про румянощёкую девчонку, которая «научила прыгать всех на одной ноге».
А утром я уже проснулся, можно сказать, знаменитым на всю челябинскую область. Для меня это было событие! Моё самое первое стихотворение, адресованное детям - прочитал сам Леонид Леонидович Оболенский - знаменитый советский киноактёр, режиссёр немого кино, народный артист РСФСР. Я был счастлив.
Так состоялась премьера «моего детства», благодаря которой я вдруг понял, что писать стихи для детей надо, не мудрствуя лукаво, легко и весело, как бы прыгая на одной ноге.
И преподал мне этот нехитрый урок мой добрый и давний приятель, умный и деликатный человек, талантливый журналист и эрудированный литературовед – Василий Васильевич Павлов.
А потом, спустя 35 лет, когда в Челябинске вышла моя книжка для детей «Подарили рыбке зонтик», в газете «Уральские общественные ведомости» появился отклик на неё того самого человека, кто подарил мне однажды, на заре моей литературной карьеры, веру в себя. Василий Васильевич Павлов.
Захотелось пообщаться с моим челябинским другом и поблагодарить за отклик на мою книгу.
Пока собирался с духом, пока настраивал себя на предстоящий разговор, прошло какое-то время.
Наконец, набираю телефонный номер, которым не пользовался … легко сказать… ровно 10 лет.
А в ответ – длинные телефонные гудки…
На другое утро позвонил снова.
И опять - гудки…гудки… гудки...
А потом, через несколько дней, из Челябинска пришла новость, после которой все другие новости как-то сразу померкли.
Спустя некоторое время, получил письмо от Льва Бондаревского, челябинского поэта, проживающего в Израиле. Там были такие строчки:
«У меня есть киносъемки начала 60-х. Мы встретились с ним на Проспекте Ленина. Был солнечный летний день, и Вася светился своими золотыми волосами. Так и запомнится».
«Так и запомнится», - говорю я сегодня вослед этим строчкам и пытаюсь ответить самому себе, кем же он был для меня – Василий Васильевич Павлов?
Поэтом, не написавшим ни одного стихотворения.
Литературоведом, не выпустившим ни одной литературоведческой книги.
Страстным книгочеем и обладателем уникальной домашней библиотеки.
Прекрасным телеведущим.
Интереснейшим собеседником, умевшим не только говорить, но и слушать.
А еще он был, настоящим русским интеллигентом, с мягким голосом и добрым сердцем.
Таким и запомнился.
Лев Рахлис,
Атланта, август 2003 года
