Лев Яковлевич Рахлис и Николай Петрович Шилов! Их дружба длилась до самого последнего дня ухода из жизни Николая Петровича.
Мне иногда кажется, что их самая первая встреча была не случайной. Они оба были поистине добрыми и деликатными людьми, искренними в дружбе, отношениях и взаимопомощи, построенные на бескорыстной основе.И это редкость!
(отрывок из письма)
Дорогой Коля!
Мы с тобой, как два космических корабля (ничего себе сравненьице?), шли друг другу навстречу в течении года, а то и двух – и всё никак не могли состыковаться. Видимо, метеоусловия были неподходящими. Наконец, в один прекрасный день долгожданная стыковка состоялась и появилась столь редкая для нас с тобой возможность в спокойной обстановке пообщаться.
Ну, что ж? Здравствуй! Как хорошо, что ты объявился!
А время неумолимо... Кажется ещё вчера...
Когда мы узнали что Коля очень болен, Лев и я очень расстроились. И чтобы как-то поддержать его, я предложила сделать и издать в издательстве цветной альбом, посвящённый их дружбе. Моё предложение поддержал Лев и я принялась кропотливо создавать этот альбом. Он получился впечатляюще, красочный с любовью, о чём Коля тут же написал письмо нам, приняв этот наш подарок, как "царственный".
Второй альбом мы со Львом сделали уже в день его ухода из жизни -18 марта 2010 года. Затем этот альбом мы отправили жене Валентине Шиловой, как память о дружбе. Эти 2 альбома, на создание которых ушло много времени, труда, воспоминаний и т.д. были для Льва Яковлевича очень дороги и он часто их просматривал.
А потом...
В этот день, день памяти, я хочу предложить вам очерк, посвящённый памяти Шилова, написанный Львом Яковлевичем, сразу же когда узнал о смерти Николая Петровича.
Вот этот очерк.
"Как-то, прогуливаясь со мной по одной из челябинских улиц, ты вдруг приостановился и совершенно неожиданно спросил:
- Это правда?
Я сразу же понял, о чем речь.
- Правда, - ответил я.
- Америка?
- Атланта, - и добавил, как бы оправдываясь: - Там ведь у меня родственники.
- Понимаю, - вздохнул ты.
А спустя некоторое время, находясь уже в отпуске на даче в Бутаках, ты приехал ко мне домой, чтобы попрощаться накануне моего отъезда.
Посидели на чемоданах, повздыхали по случаю предстоящей разлуки, и я вышел проводить тебя.
Крепко пожали друг другу руки, обнялись, и ты направился в сторону трамвайной остановки.
Обратил внимание на твою удаляющуюся походку, всегда такую стремительную и быструю, а тут вдруг какую-то поникшую, замедленную, словно бы ты по тонкому льду пробирался к берегу.
И именно она, эта неторопливая походка рассказала мне о твоем душевном состоянии гораздо больше, чем те слова, которые , возможно, ты и хотел бы мне сказать на прощанье, но не сказал.
Я долго смотрел тебе вослед, не предполагая, конечно, что вижу тебя в последний раз.
Стоял июль 1993 года.
(из переписки)
Здравствуй дорогой Лёва!
Спасибо за поздравление!
Перерыв в переписке - нарушенное душевное равновесие. Касается того главного о чем мы с тобой не раз говорили в Бутаках. Нарушается "энергия заблуждения" и пару месяцев не хочеться ни говорить не общаться ни писать.
Пишется плохо. Издается еще хуже. Сотрудничаю с журналом "Лэп-топ" из Екатеринбурга
Здравствуй, Коля!
Нашей разлуке уже более 10 лет. Конечно же, мы изменились. Во всяком случае, внешне.
Чем я жив?
Отвечаю. Энергией заблуждения. Гениальный термин, кстати, придуманный, как ты знаешь, Виктором Шкловским.... Будь здоров.
Дорогой Коля, здравствуй!
Пора выходить на связь. Время неумолимо отсчитывает дни и недели, а мы с тобой по разные стороны океана барахтаемся изо всех сил в его житейских волнах, чтобы не утонуть. Путь позади – все длиннее, а впереди – все короче и туманней. Впрочем, это прописные истины, от которых веселья не прибавляется.
(продолжение очерка)
Ах, как много воды утекло!
На календаре уже цифра - 2010.
Передо мною - стопка твоих, полученных в разное время, писем.
Их не так много, как бы хотелось, но и не так мало, если учесть, что ты никогда не являлся страстным поклонником эпистолярного жанра.
До чего знакомый почерк – неровный и торопливый!
Впервые он мне попался на глаза так давно, что и поверить трудно - в 1965 году, когда ты, студент культурно-просветильного училища принес мне, тогдашнему руководителю литературного объединения «Экспресс» небольшую подборку стихов, написанных от руки.
А потом, лет через двадцать, не меньше, когда ты уже работал на кафедре массовых праздников и театрализованных представлений Челябинского государственного института культуры и искусства, и когда мы с тобой начали писать совместно всевозможные сценарии, твой крючковатый и бегущий почерк мне приходилось уже расшифровывать постоянно, сидя перед клавиатурой моей пишущей машинки.
Этому предшествовало одно обстоятельство.
Я написал небольшое пособие для учителей начальных классов. Называлось оно «Веселая разминка на уроке». Своеобразное собрание интересных историй, стихотворений, необычных загадок, всевозможных творческих упражнений и заданий.
Помню, с каким интересом ты отнесся к этому моему начинанию.
Тогда-то я и предложил тебе стать соавтором. И мы с тобой, движимые заманчивыми замыслами, пустились в далекое и долгое плаванье в поисках трех, совершенно необычных волшебных китов, на которых держится любая творческая личность – наблюдательность, воображение и фантазия.
Работалось нам вдвоем легко и радостно – то по воскресеньям в институте на кафедре, то у кого-нибудь из нас на даче, то дома у тебя или у меня, то во время многочисленных прогулок, то будучи в командировках, то находясь в поезде или даже в самолете. Обговаривали тему, разминали ее с разных сторон и когда сюжет прояснялся окончательно, ты начинал записывать, а я – наговаривать текст.
Записывать мог бы, конечно, и я, но ты меня от этой работы отстранил – из-за моего чуть ли не китайского почерка.
Затем я все написанное тобой перепечатывал на пишущей машинке, потом снова правили текст, и я снова перепечатывал.
Вспоминаю об этом теперь как об одном из самых плодотворных периодов в моей жизни. Увы, всё уже – позади.
Позади – наша многолетняя работа на кафедре, наши многочисленные поездки по стране: Москва, Владимир, Нижний Новгород, Уфа, Куйбышев, Курган, Свердловск, Тюмень, Красноярск, поездки по челябинской области.
Семинары, лекции, Смотры художественной самодеятельности. Жюри. Наше соавторство.
Издание за свой счет сборников совместных сценариев, которые после наших выступлений на конференциях и собраниях раскупались учителями и воспитателями фантастически быстро.
А затем в 2005 году ты сумел издать эти наши брошюры под одной обложкой в Академии культуры и искусства. Получилась солидная книжка в 250 страниц, которая, на мой взгляд, будет востребована еще не один год, потому что речь в ней идет о чрезвычайно важных вещах – о путях становления творческой личности с самого ранего возраста.
А еще мы с тобой придумали новый для себя жанр и назвали его – «Допиши-книжка» или «Допиши-история» или «Допиши-сказка». Смысл – приглашение юного читателя или слушателя к соавторству. Наш первый совместный опыт в этом жанре – сказка «У Пимпампончика в гостях». До сих пор помню реакцию слушателей в одной из челябинских школ. С каким энтузиазмом дети включились в словотворческу игру!
На волне столь очевидного успеха мы решили продолжить работу в этом жанре и уже начали писать новую историю.
Но тут случился мой, в общем-то неожиданный, отъезд в Америку.
Началась наша, длившаяся более 15 лет переписка.
В который раз читаю и перечитываю написаннные твоей рукой, лишенные всяких художественных украшательств, письма – о житье-бытье, о семье, о кафедре, о Челябинске, о твоих детских стихах, которые ты начал писать уже после моего отъезда. Читаю - и невольно уношусь в прошлое.
Писать стихи для детей ты начал, хоть и поздно, но, думаю, не случайно, потому что и сам был во многом, как ребенок - доверчивый, отзывчивый, добрый, удивляющийся. Порою рассеянный, порою наивный. А тут еще я к тебе постоянно приставал – пиши да пиши. Не валяй, дескать, дурака.
И ты, будучи человеком покладистым, поддался в конце концов на мои уговоры.
Не сразу, разумеется, а постепенно, преодолевая влияние других поэтов, ты нашел, в результате, свой собственный, самостоятельный путь в детской поэзии, и зашагал, как и в жизни, быстро и даже стремительно. По всему видно было, ты очень торопился.
Хотелось нагнать упущенное, свидетельством чему явилось довольно большое количество изданных тобой за сравнительно короткий период книжек.
Мне даже кажется иногда, что наши с тобой челябинские будни и праздники остались не в далеком прошлом, а случились будто бы совсем недавно, каких-нибудь «три дождя тому назад».
А стихи твои – звонкие, легко читаемые и очень добрые по своей сути, так же, как и письма, которые я время от времени перечитываю – помогают мне и сегодня разговаривать с тобой – живым.
Жизнь продолжается.
И всё будет, возможно, так, как ты и предсказал в одном из своих стихотворений:
Всё, как встарь
Тыща лет пройдет,
Однако,
Будет все,
Как было встарь:
По мосту
Бежит собака,
Под мостом
Плывет пескарь.
Вдалеке трещит сорока,
Спит
Сомлевшее село,
И, устав
От солнцепека,
Стадо
В речку забрело.
Спит пастух,
Храпит напарник
С непокрытой
Головой,
И качается
Татарник
Вдоль дороги
Столбовой.
Карапузы возле речки
Строят башни из песка,
А над ними, как овечки,
Тихо бродят облака.
Подготовила Тамара Рахлис. Атланта 2022 год
Комментариев нет:
Отправить комментарий