Лев Яковлевич имел большую переписку с друзьями не только из Челябинска, но и с зарубежными друзьями. Эта переписка была настолько интересная, что можно её и опубликовывать. Самые его близкие друзья по жизни, по юности, по студенчеству и переписка с ними не прекращалась на протяжении всей их жизни.
На фото: (справа на лево) Юрий Абраменко, Лев Яковлевич, Анатолий Гордеев (режиссёр кафедры КМ)
"Сегодня у меня - день рождения. Грустноватая, как ты понимаешь, дата: шестьдесят с единичкой. Послушали Высоцкого по случаю и его дня рождения, а потом, когда все разъехались, то совершенно машинально пододвинулся я снова к нему, к своему неизменному другу-компьютеру и пальцы мои простучали неожиданно и без всякого вроде бы повода три слова: "Здравствуй, дорогой Юра!"
В Атланте вечер, темно. И этот день навеянное моим днем рождения, который на протяжении двадцати лет отмечался на нашей кафедре не только с выпивкой, но и с выдумкой. В особенности памятным для меня было в этой связи мое пятидесятилетие.
Зима. Мороз. Снег по колени. Бутаки. Полыхает печка. Трещат уже поленья в камине, и мы, радостные и веселые, совершаем хоровод вокруг стола, чтобы не замерзнуть. А потом, когда уже все повеселели, мы вывалили гурьбой из моего дома и прошлись по белому хрустящему снегу. Зрелище оказалось незабываемым.
Вот я и думаю: как быстротечны года! Время - не поезд: прет без остановок. И только оконце моего компьютера светится, и в тиши комнаты слышится еле уловимый стук его клавишей, поочередно взрагивающих под моими пальцами, которые наощупь рисуют для тебя ответ на один из твоих вопросов - есть ли у меня компьютер?
Да, есть, как ты уже понял, есть. И он напрочь и, кажется, навсегда, вытеснил пишущую машинку с моего письменного стола. Старая лошадка отработала свое, и теперь она безвыездно в своем стойле находится, в шкафу.
И хоть письмо лучше всего пишется под скрип пера какого-нибудь опуса, отступаю от этого обычая в силу своего уж очень неразборчивого почерка.
Урывками перечитываю русскую классику - стихи и прозу. Восприятие совершенно не такое, как прежде. Испытываю просто эстетическое наслаждение. На днях одна американка, моя студентка, сказала мне, что прочитала стихотворение Пушкина “Буря мглою небо кроет” и что ей оно очень понравилось. “А что именно?- спросил я ее. И она, к моему удивлению, прочла все стихотворение наизусть - на русском языке! Это было одно из самых радостных мгновений моих в Америке за все три года жизни. В целом же, русский Пушкин для американцев не доступен, а английский Пушкин - это уже не Пушкин.
Даже Чехов - (казалось бы, проза, не поэзия) - в английском варианте уже не Чехов. Я прочитал “Три сестры”, “Чайку”- и что же? Чехов не узнаваем. А русского Достоевского американцы тоже не знают. Они знают и любят английского Достоевского, что в общем-то тоже не так уж и плохо.
Вообще, живя здесь, в Америке, я стал более чувствителен ко всему, что имеет отношение к России: музыка, литература, история, культура и т.д.
Чем сейчас занимаюсь? Ввожу в компьютер, то есть, печатаю свои стихи, изданные и неизданные. Попутно кое-что переделываю.
Впрочем, я, кажется, заболтался. Пора и честь знать.
Твое письмо запоздалое прочел с грустью. “Уходят, уходят, уходят друзья...” Держись, старина! Даже, если зарплаты не получаешь, все равно держись. Потому что никто другой не напишет за тебя тех стихов, которые дарованы тебе судьбой, чтобы ты мог выдохнуть их однажды и запечатлеть на чистых листах бумаги.
Привет твоему семейству и всем помнящим меня.
Твой Лев 1997 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий