Лев Рахлис Нарисуй мне барашка (из книги посвящений)

Есть люди, не совсем, может быть, обычные: немножко – взрослые, немножко – дети.

И знаете, кто это?
Детские Поэты.

Некоторые из них у меня до сих пор на книжной полке живут.

Андрею Усачёву,

который переплюнул самого Колумба и открыл не только Америку, но и все другие части света, а также рассекретил имя своего лучшего друга-изобретателя – Ивана Петровича Петушкова, который изобрёл много чего хорошего, например, уникальнейший Шумофон для отпугивания мышей, соседей и всего живого, а ещё... Впрочем, это особый разговор.

Заслуженный изобретатель
Иван Петрович Петушков
Однажды лёжа на кровати
Вдруг изобрёл, впервые, кстати,
Свой Рифмодатчик для стишков.
Ты произносишь слово – день,
А Рифмодатчик – сам ты пень.
Ты произносишь слово – кто?
А Рифмодатчик – конь в пальто.
Хорошее изобретенье
Для пишущих стихотворенья.
Недаром Усачёв Андрей
Прибрал к рукам его скорей
И пользуется им тайком,
Чтоб стать при жизни
Клас-си-
Ком.
 
 
Ренате Мухе,
которая всё чего-то не договаривает. Не договаривает и не договаривает, будто намекает на что-то. Даже книжку такую придумала – "Недоговорки".
Чтобы вам понятнее стало, приведу несколько примеров:

Как-то раз у Короля
Не хватило денег для.

Или:

Как-то раз в одной Стране
Все решили больше не.

Чувствуете? Загадка на загадке. Но что удивительнее всего... Не знаю, как вам, а мне так очень...

Хочу
Сказать
Ренате Мухе –
Пусть
Продолжает
В том же
Духе
И сочиняет
Непрестанно,
С утра
До ночи,
Несмотря на...
 
 
Поэту Вадиму Левину и его "Глупой Лошади",
которые странствуют по белу свету уже не один год.
Что любопытно: хозяин понемножку старится, как и все люди, а его Глупая Лошадь – всё такая же озорная и весёлая. Правда, её любимые галоши за это время, думаю, изрядно поизносились.
Поэтому и решил написать ей письмецо из города Атланты в город не знаю какой. Надеюсь, что оно всё-таки не затеряется и дойдёт до адресата.

Уважаемая Лошадь!
Здесь у нас,
В Атланте,
Дождь.
Если вам нужны
Галоши,
Я готов
Отправить срочно
Авиационной
Почтой
Десять пар
Любых галош.
В дополнение
Примите
Шляпу, бантик
И жилет.
А хозяину скажите,
Что один
Атлантский житель
Шлёт ему
Большой
Привет. 
 
Тиму Собакину,
который выдаёт себя то за Андрушку Ыванова, то за Сидора Тяффа, то просто за дядю Собакина, который вдобавок переписывается со своей четвероногой подружкой, которую зовут тётя Корова и которая любит, помимо всего прочего, МУ-У-зицировать на барабане.

Дядя Собакин
И тётя Корова
Дружат,
И в том ничего нет
Плохого.

Дядя Собакин –
Известный поэт,
А тётя Корова
Пока ещё – нет.

Однако учтите,
Что дядя Собакин
Стихи посвящает
Не всем и не всяким.

А тётю Корову
Он так уважает,
Что тёте Корове
Стихи посвящает.

 

Лев Рахлис. Письмо другу "Сегодня у меня - день рождения"

 Лев Яковлевич имел большую переписку с друзьями не только из Челябинска, но и с зарубежными друзьями. Эта переписка была настолько интересная, что можно её и опубликовывать.  Самые его близкие друзья по жизни, по юности, по студенчеству и переписка с ними не прекращалась на протяжении всей их жизни. 

На фото: (справа на лево) Юрий Абраменко, Лев Яковлевич, Анатолий Гордеев (режиссёр кафедры КМ)

Письмо другу!

"Сегодня у меня - день рождения. Грустноватая, как ты понимаешь, дата: шестьдесят с единичкой. Послушали Высоцкого по случаю и его дня рождения, а потом, когда все разъехались, то совершенно машинально пододвинулся я снова к нему, к своему неизменному другу-компьютеру и пальцы мои простучали неожиданно и без всякого вроде бы повода три слова: "Здравствуй, дорогой  Юра!"

В Атланте вечер, темно. И этот день навеянное моим днем рождения, который на протяжении двадцати лет отмечался на нашей кафедре не только с выпивкой, но и с выдумкой. В особенности памятным для меня было в этой связи мое пятидесятилетие.

Зима. Мороз. Снег по колени. Бутаки. Полыхает печка. Трещат уже поленья в камине, и мы, радостные и веселые, совершаем хоровод вокруг стола, чтобы не замерзнуть. А потом, когда уже все повеселели, мы вывалили гурьбой из моего дома и прошлись по белому хрустящему снегу. Зрелище оказалось незабываемым.

Вот я и думаю: как быстротечны года! Время - не поезд: прет без остановок. И только оконце моего компьютера светится, и в тиши комнаты слышится еле уловимый стук его клавишей, поочередно взрагивающих под моими пальцами, которые наощупь рисуют для тебя ответ на один из твоих вопросов - есть ли у меня компьютер?

Да, есть, как ты уже понял, есть. И он напрочь и, кажется, навсегда, вытеснил пишущую машинку с моего письменного стола. Старая лошадка отработала свое, и теперь она безвыездно в своем стойле находится, в шкафу.

И хоть письмо лучше всего пишется под скрип пера какого-нибудь опуса, отступаю от этого обычая в силу своего уж очень неразборчивого почерка.

Урывками перечитываю русскую классику - стихи и прозу. Восприятие совершенно не такое, как прежде. Испытываю просто эстетическое наслаждение. На днях одна американка, моя студентка, сказала мне, что прочитала стихотворение Пушкина “Буря мглою небо кроет” и что ей оно очень понравилось. “А что именно?- спросил я ее. И она, к моему удивлению, прочла все стихотворение наизусть - на русском языке! Это было одно из самых радостных мгновений моих в Америке за все три года жизни. В целом же, русский Пушкин для американцев не доступен, а английский Пушкин - это уже не Пушкин.

Даже Чехов - (казалось бы, проза, не поэзия) - в английском варианте уже не Чехов. Я прочитал “Три сестры”, “Чайку”- и что же? Чехов не узнаваем. А русского Достоевского американцы тоже не знают. Они знают и любят английского Достоевского, что в общем-то тоже не так уж и плохо.

Вообще, живя здесь, в Америке, я стал более чувствителен ко всему, что имеет отношение к России: музыка, литература, история, культура и т.д.

Чем сейчас занимаюсь? Ввожу в компьютер, то есть, печатаю свои стихи, изданные и неизданные. Попутно кое-что переделываю. 

Впрочем, я, кажется, заболтался. Пора и честь знать.

Твое письмо запоздалое прочел с грустью. “Уходят, уходят, уходят друзья...” Держись, старина! Даже, если зарплаты не получаешь, все равно держись. Потому что никто другой не напишет за тебя тех стихов, которые дарованы тебе судьбой, чтобы ты мог выдохнуть их однажды и запечатлеть на чистых листах бумаги.

Привет твоему семейству и всем помнящим меня.

Твой Лев 1997 г.